убийца брал в качестве основы для своих злодеяний. Это как же они описаны? Его книги будут печатать снова и снова. Переиздавать миллионными тиражами. Возможно, переведут на другие языки. В общем, слава и деньги будут обеспечены. Это первый заяц.

— А второй? — Горохов нетерпеливо вертел в руках карандаш. — Как это связано с Тузом?

— Напрямую, — улыбнулась Света. — Туза Светлицкий, как вы видите, не одолел. И возможно, понимает, что не сможет до него добраться, потому что местные его покрывают уж очень хорошо. На сомнительной ночной встрече Андрей видел Рубилина, Монашкина и еще кого-то на складах горторга. Мы понимаем, что это все связано с Тузом. Если уж сам председатель горисполкома завязан, то, что говорить об остальных в этом городе? Светлицкий это прекрасно понимает, на местную милицию и прокуратуру не возлагал надежд и решил использовать для борьбы с давним врагом варягов. То есть нас.

— Как это? — опешил Горохов, карандаш в его пальцах застыл.

Мы, признаться, тоже удивились. Этот момент я со Светой не обсуждал, это уже чисто ее свеженькие догадки.

— Ну смотрите, — Света даже встала и вышла на середину кабинета, чтобы лучше донести до нас важную мысль. — Андрей сказал, что Светлицкий хочет написать про него роман. Так?

— Про нас всех, — закивал Горохов. — Андрей Григорьевич говорил, что я там тоже буду фигурировать.

— Да, конечно, — улыбнулась Света. — Это значит, что писатель давно уже знал про нашу межведомственную группу. И знал, что если будет серия убийств, то с огромной долей вероятности руководство МВД СССР отправит именно нас в Литейск. Вот он и сделал эту самую серию… Причем сделал так, чтобы мы ее увидели. Связующим звеном между эпизодами стали мотивы из его книг. Он нас специально сюда вызвал… Намеренно.

— Зачем ему это? — недоумевал Федя, и тут же с гордостью продекларировал: — Мы же лучшая следственно-оперативная группа в Союзе по раскрытию особо тяжких преступлений. Ведь понятно, что докопаемся.

Света помотала головой.

— Он не рассчитывал попадаться, каждый серийник считает себя умнее других, а Светлицкий ещё и с опытом службы, он мог предугадывать наши ходы. А то, что — лучшая, он прекрасно знал, на то был и расчет.

— Какой расчет? — спросил Погодин, озвучив вслух наш всеобщий немой вопрос.

— Расчет на то, что раз мы лучшие, то мы обязательно вскроем тайны этого городка. Найдем скелеты во всех шкафах, установим, что в городе орудует теневая торговая мафия под предводительством некоего Туза. Если надо, Москву подключим, ресурсов не пожалеем. И тогда давнему врагу Светлицкого — конец.

— М-да! — восторженно всплеснул руками Горохов. — Все сходится! Ну, Светлана Валерьевна! Ну удивила в очередной раз! Осталось только улики неопровержимые найти причастности Светлицкого к убийствам. Сам-то он вряд ли признается. Тертый калач, сами понимаете…

Улики и прямые доказательства — это, конечно, была не мелочь.

— Нужно искать, где он прячет Приходько, — заявил я. — Почему-то мне кажется, что он ее не убил, а только лишил свободы.

— Хотелось бы верить, что администраторша жива, — задумчиво закивал следователь. — Вот только времени много прошло…

— Я тоже считаю, что высока вероятность, что Приходько жива, — поддержала меня Света. — Светлицкий — не маньяк. Он серийный убийца с холодным расчетом. Зачем-то Приходько ему нужна живой, иначе бы он сразу ее убил. Подобрал бы подходящий для неё сценарий из своей книжки.

— Вы что думаете? — хмыкнул Федя. — Он ее на цепи, как собаку, держит?

— Скорее всего, в подвале каком-нибудь запер, — предположил я. — Или на заброшенной даче.

— Нужно прочесать все дачи в окрестностях Литейска.

В это время в дверь постучали, и вошел Сашок с банкой янтарного кваса. Он услышал последнюю фразу и недоуменно спросил:

— Ого! Прочесать все дачи? Извиняюсь, да вы знаете, сколько времени на это уйдет? Тут у каждого третьего за городом дачка имеется. Месяц-два точно ходить будем.

— Поднять приданные силы, — предложил Горохов. — Комсомольские отряды на предприятиях призвать. Дружинников и другую общественность озадачить.

— Можно, конечно, — поморщился я. — Вот только, если домик закрыт будет, они внутрь не сунутся. Проникновение будет, а они без каких-либо полномочий, гражданские.

— Будут отмечать подозрительные домишки на карте, — не сдавался Горохов. — А там уж мы по ним подключимся. Сколько-то отсеются. Все лучше, чем просто ждать… Сама собой Приходько не найдется уже. Нутром чую…

— Никто кваса не хочет? — попытался разрядить обстановку Саня.

— Некогда нам квас, да чаи распивать! Москва ждет результатов, а мы… Эх! — отрешенно вздохнул Горохов, а потом, поморщившись, махнул рукой. — Ладно… Бери кружки и наливай, что уж теперь.

— Так, может, перекусим заодно? — предложил Федя. — У меня колбаска есть, и грибочки ещё маринованные.

Он торжественно достал из стоящей в углу матерчатой сумки литровую баночку с аппетитным содержимым: сквозь стекло тугими шляпками отсвечивали желтизной грибочки.

— Откуда у тебя грибы? — удивился я.

— На обыске изъяли, — хмыкнул Федя. — У Светлицкого в квартире… Я попросил Алексея на следы рук банку проверить. Оформили ее изъятием.

— Зачем? Какие следы рук на банке из холодильника? — спросил я.

Погодин неожиданно расплылся в улыбке.

— Ну ты же знаешь, Андрюх, как я грибочки люблю. Светлицкому они уже не понадобятся, тем более, открытая банка-то. А Варя их не любит. Так и сказала, забирайте банку, когда Алексей ее стал дактопорошком марать. Ну, мы, — он всё с той же широкой улыбкой в мнимой беспомощности развёл руками, — отказываться не стали.

Федя выудил из шкафа тарелки, нарезал колбаски, наложил грибочков.

— А они точно не ядовитые? — осторожно спросил Алексей. — А вдруг Светлицкий задумал отравить нас?

— Да нормальные грибы! — хмыкнул Федя, но уже не так уверенно, глядя, как Катков пятится от стола, будто опасается, что грибы нападут на него с места. — Варя же сказала.

— Ну да, ну да… — бормотал криминалист. — А что если дочь заодно с отцом? Вы об этом не думали? И вид у этих грибов какой-то странный. Ну точно — ядовитые. Паралич дыхательных путей и остановку сердца могут вызвать.

Федя, который уже хрустел первым грибочком, чуть не подавился. Замер с выпученными глазами, будто раздумывая, выплюнуть или